Предание о хане Чингисе 12+

Русский этнограф XIX века Григорий Потанин писал, что у казаков было свое предание о Чингис-хане. Согласно ему, прежде был неназванный казацкий хан, у которого была дочь. По его приказу она была удалена от ханского двора в отдельное помещение. Хан приставил к ней верную, надежную женскую прислугу, чтобы дочь не видела, не знала, не сообщалась ни с одним мужчиной. Кроме прислуги она видела только солнце, луну и звезды. Так росла ханская дочь. В один день, когда она лежала в кровати, на нее упали солнечные лучи. Согласно этому преданию, она почувствовала в теле приятность и забеременела. Об этом узнала ее мать и стала расспрашивать, как это случилось. Дочь говорила, что она невинна, что забеременела от солнечных лучей. Когда уже скрывать беременность было невозможно, о положении дочери было сообщено хану. Хан, чтобы избавиться от позора, решил посадить дочь в окованный золотом сундук и велел пустить сундук в море. Сундук поплыл по морю. На берегу моря охотился богатырь торгоутскаго рода Домбаул со своим товарищем. Они увидели плавающий сундук и решили достать его. Лодки у них не было, а потому они стали стрелять в сундук из луков, стараясь ударами стрел подогнать сундук к берегу. При этом они условились разделить добычу следующим образом: Домбаул согласился взять то, что содержится внутри сундука, а его товарищ должен был взять сам сундук. Наконец, сундук был, подогнан к берегу, и бывшую в нем ханскую дочь взял себе в жены Домбаул. Она рассказала, что забеременела от солнечных лучей. Результатом этой беременности стал ребенок Чин-кыз-хан («шын-кыз-кaн»), т.е. рожденный от истинной (непорочной) девицы. Чин («шын») значит «истинный»; кыз – «девица». Потом от Домбаула и ханской дочери родились еще четыре сына: Беденетай, Бергельтай, Тарбагатай и Таргалтай. Так как их мать была ханской крови, они тоже считались ханами. Потанин писал, что в его время у казаков самыми родовитыми считались те ханы, которые вели свой род от Чингисхана. Те же ханы, которые ведут свой род от сыновей Домбаула, считались уже ниже статусом, а те, которые не могли довести свое происхождение до сыновей Домбаула, считались просто самозванцами.

Когда Чингис подрос, то его стали притеснять остальные (единоутробные) братья, родившиеся от его матери и Домбаула. Тогда Чингис решил уйти и, перед уходом, сказал матери, что он пойдет вверх по реке и будет время от времени пускать по реке перья: пока перья будут приплывать сверху реки, до тех пор, значит, надо считать его живым. Так Чингис ушел. Прошло много лет, перья время от времени все приплывали по реке, и мать Чингиса, таким образом, знала, что он жив. Казацкое население, где ранее жил Чингис, разрослось, поднялись раздоры, и вот тогда решено было выбрать хана. Старики стали надо говорить, что надо выбрать не из детей Домбаула, а нужно выбрать Чингиса, так как он чистой ханской крови. Тогда двенадцать биев решили отправиться на розыски Чингиса. Долго они ездили и разыскивали. Решили отправиться вверх по реке, поехали и нашли на степи шалаш, где проживал Чингис. Самого Чингиса дома не было; он был на охоте, а охотился он с луком. Чтобы узнать, как живет Чингис, что делает, решено было, что один би спрячется в шалаше, а другие спрячутся где-нибудь поблизости. Так и сделали. Вот приехал Чингис-хан и, сойдя с лошади, крикнул: «Эй, привяжите ханскую лошадь!». Крикнул и затем сам привязал лошадь, так как никого не было кругом. Потом Чингис опять крикнул: «Варите хану мясо!» и сам начал варить мясо. Тут бии вышли. Чингис узнал их, и они стали просить его поехать с ними и стать ханом. Он согласился, и вот все поехали. Приехали они на место. Мать Чингиса, чтобы избранием его в ханы не обидеть его братьев, предложила сделать испытание и избрать в ханы того, кто повесит свою стрелу на солнечный луч, проникающий в юрту через отверстие. Так и решили. Старший сын Домбаула хотел повесить стрелу на солнечный луч, и стрела, конечно, упала. То же самое произошло и с другими сыновьями Домбаула. Тогда взял стрелу Чингис и приблизил ее к солнечному лучу; стрела повисла на нем. Тогда стали все говорить, что сам Бог назначает Чингиса ханом. Так и выбрали его, подняв на ковре.

Далее, Потанин предлагал взглянуть на другой вариант этого предания, записанный у живших на реке Токрау казахов. Следующее сказание было записано неким Султан-Газиным у Алтынхана, а после передано Потанину.

Итак, у одного хана была дочь. Хан построил для нее дом посреди моря («түн теңізі»), приставил к ней сорок девушек и запретил кого-либо впускать к ней и ее саму выпускать на свободный воздух. Поэтому ханская дочь сидела взаперти в темноте, не видя света, ни солнца, ни луны. Однажды она спросила у девиц, что скрывается за стенами, за которые им было разрешено ходить, а ей нет. Они сказали ей, что за стенами находится свет. Она стала просить показать ей этот свет. Они вывели ее из дома ночью, и лунный свет пал на нее (Султан-Газин же писал, что солнечный лучи пал на ханскую дочь в момент, когда прислуга открыла окно). Ханская дочь зачала. Когда хан узнал о ее беременности, он велел сделать золотую лодку с крышкой, посадить в нее девушку и сорок ее подруг и спустить вниз по реке. Вниз по той же реке жил Домбаул-мерген, изгнанный из своего царства. При нем был товарищ Шяба-сокур (в некоторых вариациях - Шва-сокур), который мог видеть на сорокаверстном расстоянии. Шяба-сокур увидел издалека плывущую по реке золотую лодку, сказал об этом Домбаулу и условился с ним, когда лодка прибудет, разделить ее: наружное - ему, Шяба-сокуру, а внутреннее - Домбаулу. Тот согласился, и, когда лодка приблизилась, Домбаул спросил: «Как стрелять? kыja-aтaим-ма? кесе-атаим-ма?» (т.е. выстрелить ли так, чтоб стрела только задела край лодки, или чтоб рассекла ее). Шяба-сокур ответил: «Стреляй так, чтобы стрела срезала только часть лодки» (kыja-aт). Домбаул-мерген выстрелил, и стрела срезала только крышку лодки. Вот почему потомки Шяба-сокура и назывались Кыят. Когда лодка раскрылась, они увидели, что в ней находится царевна с сорока служанками. Царевна родила ребенка, которого назвали Тангри-берген (По Султан-Газину, Дуин-Баян). От него-то и родился Чингис. От царевны родились еще двое сыновей Бодоньчар и Кагинчар, которые, вскоре после смерти Тангри-бергена, стали гнать Чингиса. Так Чингис удалился в горы. Уходя, он сказал матери: «Я ухожу в горы. Там я буду охотиться на птиц, буду ощипывать их, а перья буду бросать в реку. По плывущим по реке перьям ты будешь знать, жив я или мертв. Если перья перестанут появляться, значит, я умер». Без Чингиса в народе началась смута. Народ стал требовать, чтобы Чингиса вернули, пришли к его матери и стали спрашивать, как найти Чингиса. Она ответила: «Идите вверх по реке, по которой несет пух. Он живет в ее вершине».

К слову, Махмуд Валиханов, брат Чокана Валиханова, объяснял, почему Тангри-бергена звали Дуин-Баян: «Оттого, что мать Тангри-бергена, отца Чингиса, зачала от света или луча, о Чингисе говорят: Дуин-баян-Шынгыс-кан, наслың нурдан джаралган, «Дуин-Баян-Чингис-хан! твой род сотворен от света».

Двенадцать биев, в том числе один Калдар-би, хромой, отправились вверх по реке, нашли Чингиса, стали звать его, стали говорить, что его призывает мать, и в удостоверение того, что они не лгут, показали ему перстень, который, отправляясь, выпросили у его матери. Но Чингис не поверил и убежал вверх по горному ущелью. Когда он вышел из ущелья, они снова обратились к нему с просьбой вернуться к народу. Он снова убежал. Снова он вышел из ущелья, бии опять обступили его с просьбой, и он в третий раз бежал в ущелье. И только после третьего раза он поверил и согласился ехать к народу. Посадили его в телегу, чтобы везти, а одиннадцать биев впряглись в оглобли и повезли его на себе. Двенадцатого Калдар-би Чингис посадил рядом с собой в телегу, так как он был хромой и не был в состоянии тащить телегу. Когда привезли телегу к юрте ханши, бии заспорили между собой, кому из них первому входить в юрту, непосредственно вслед за Чингисом. Калдар-би ответил: «Кто должен войти вперед, животное или человек? Вы везли телегу, следовательно, вы были животными, а я сидел в телеге. Следовательно, я должен войти первым». Одиннадцать биев были вынуждены прекратить спор, и Калдар-би вошел первым. Поэтому впоследствии он всегда сидел первым подле Чингиса. Это был его визирь.

Рассказ султана Хан-Ходжа, также жившего на реке Токрау и также записанный Султан-Газиным, дополняет это предание. Так султан рассказывал, что у Дуюн-Баяна были сыновья Буданьчар, Кагинчар и Салчжут, упоминались в преданиях братья Будeнeтeй и Бельгутей, а также Таганатай и Таргылтай.

У Дуюн-Баяна были сыновья от первой жены. Потом он взял Алангу, которой, уже на смертном одре, сказал, что он будет приходить к ней в виде света, а уходить - в виде волка. И он приходил, а, уходя, восклицал: «Чингис! Чингис!». Так, у Алангу родился сын Чингис. Братья сказали: «Ребенок родился без отца! Значит, он прижит от незаконного мужа». Они хотели убить Чингиса. Чингис, будучи еще мальчиком, бежал вверх по реке Курлен. Убегая, он бросал в реку перья, чтобы мать знала, что он жив. Народ ненавидел братьев Чингиса, потому что они были жестоки, обижали народ. Двенадцать биев с Майкы бием во главе пришли со стоном и плачем к матери и стали просить ее выдать им Чингиса. Она сказала им: «Идите на реку, что увидите!». Они вышли к реке и увидели плывущие перья, о чем и доложили ей. Она ответила: «Если река несет перья, значит, он жив. Поезжайте вверх по реке, следите за перьями, и вы найдете его. Он будет ехать на серой лошади с соколом на руке. Нужно только кричать: Дуюн!». Бии вышли в дорогу и спустя время прибыли. Они увидели красивого, как ангел (перисте), молодого человека с соколом. Они закричали: «Дуюн!», но человек скрылся. Потом он снова показался, они опять закричали: «Дуюн!». Чингис снова исчез. Он в третий раз показался, они еще раз закричали: «Дуюн!». На этот раз он остановился и стал с ними разговаривать. Бии стали плакать, приговаривая: «Дуюн Чингис». Чингис спросил: «Кто вам сказал обо мне?». Они ответили: «Твоя мать Алангу. Мы без хана жить не можем. Твои братья обижают народ». «Я поеду, но как дойду до вас?» - спросил Чингис. «Довезем на телеге» - ответили бии. Бии построили телегу и посадили на телегу Чингиса. Майкы би был хромым (аксак), а потому он сказал Чингиса: «Я буду сидеть с тобой в телеге, потому что я хромой. Буду править другими биями, когда они будут везти телегу». Двое, Чингис и Майкы би, сидели в телеге, пока одиннадцать других везли ее. Когда привезли телегу к дому Алангу, когда Чингис и Майкы би сошли с телеги, возник вопрос, кому дать первенство среди биев, кто из них должен войти в двери юрты первым после Чингиса. Обратились за разрешением к Чингису. Майкы сказал Чингису: «Кто должен впереди ходить, быки ли, тащившие телегу, или хозяин, который правил ими?». Чингис засмеялся и сказал: «Конечно, хозяин». После этого Майкы би стал первым бием Чингиса.

Курлеуч была жена Алтын-хана, Бортекучин — жена Чингис-хана.

Говоря о сорока девицах, приставленных к ханской дочери, Потанин отмечал, что иссык-кульские кара-киргизы (современные киргизы) считали себя потомками уцелевших сорока девиц. Также о сорока девицах рассказано в преданиях улангомских хотонов.

То, что рассказывает вышеописанное предание о матери Чингис-хана, монгольская летопись относила к матери Бодончара, предка Чингис-хана. Легендарное лицо, известное одному племени под именем Чингис-хана, другое племя называло Бодончаром. Летописец, включив в свою летопись рассказ о беременной царевне с именем Бодончара, а не Чингиса, сделал Бодончара предком Чингиса, а историю о беременной царевне в рассказе о Чингисе упразднил.

В трудах псковской духовной миссии на месте Домбаула в книжных памятниках Юаньчомиши стоит Добень мерган, а у Рашид ад-Дина и в Алтан-тобчи имя Домбаула сменило имя Добень-мергэн. Что касается его друга, то на месте Шява-сокура в летописях стоит имя Дуа-Сохор. Если вспоминать другие версии этого предания, то во II томе Очерков северо-западной Монголии два брата носят имя Дондугул-мергэн и Дуай-сохор, а у Радлова («Proben») - Домдагул-сокур и Тохтагул-мергэн.

Сохор встречается и в других монгольских преданиях. Так, это имя носит Сохор-ноин в бурятском предании (Записки Восточно-Сибирского Отдела Географического Общества по этнографии, том I), Одюго-хогор-бо («кривой шаман Одюго») и Дондук сохор, советник Шидырвана.

В книжном предании о Бодончаре вместо перьев казахского предания использован пух, который уносится не рекой, а ветром. По дюрбютскому преданию, предки-дюрбюты идут вверх по реке и там находят младенца, будущего своего хана. Этому младенцу дюрбютское предание дает имя Одун-Бадын (Одун-Одун, Удунтай-Бодунтай). Этот Бодунтай в дюрбютских преданиях называется сыном неба, сыном Хормусты (Гурбустен-тэн-гриин-ху), как и Чингис в халхаских преданиях. Дюрбютское предание активной роли реке не придает. Дюрбюты услышали вверху реки детский крик, пошли и в вершине реки нашли дерево (Урун-Модо), а под ним – младенца. Река активнее выступает в сказке о небесной деве или дакини, волосы или перстень которой унесены рекой. Слуги хана идут вверх по реке и находят девицу. В буддийской легенде яблоки, плывущие по реке и приносящие благополучие краю, давали знать о существовании на вершине реки дерева Галбырсен-модо, источника благополучия.

Двенадцать биев идут вдоль реки пешком, как двенадцать пэров с Карлом Великим (Шарлемань) идут искать Гугона, как сорок калик русской былины идут в Иерусалим, как эллинские старцы идут вдоль морского берега искать удалившегося обиженного Ахилла.

Монгольскому книжному сказанию о Чингисе также известно о телеге. Так, когда останки Чингис-хана везли к месту погребения, телега завязла в песках. Тогда Қэлэгутей-багатур («Хромой» по-монгольски кельтегей) сказал речь, и телега двинулась дальше. Потанин считал, что эти предания о телеге Чингис-хана намекают на то, что в орде были представления, подобные тем, какие на западе Европы были о колеснице Карла Великого или Водана. Вал Чингис-хана выдается некоторыми преданиями за дорогу или тропу Чингисхана. В предании на Оби говорится о следе колесницы Чингис-хана.